А теперь по теме, если уж ее расширили пока не забанили
Виртуозно написанная статья, приятно читать такой поток тонкого и незлобного юмора. И надеюсь имеет право вообще писать на темы убивства животных, так его регалии говорят сами за себя. Надеюсь... Кстати, статья не про охоту - это так, на всякий случай.
Никольский Александр Александрович - доктор биологических наук, профессор Российского университета Дружбы Народов, член Всемирной комиссии по охраняемым территориям МСОП. Возглавлял Главное управление по заповедникам СССР. Придерживается жёстких биоэтических принципов отношения к природе.
Красивый медведь — мертвый медведь
Некоторое время назад я опубликовал небольшую статью, в которой назвал спортивных охотников «эстетствующими убийцами». Там же я обратил внимание на то, что эстетика спортивной охоты (эстетика убийства) широко вошла в мировую литературу. Спортивные охотники, как и ожидалось, сильно обиделись на меня: они хотели бы слыть эстетами, но не убийцами. Тем не менее, возразить по существу им нечем.
В таких случаях у нас на Руси вынимают из рукава испытанное средство — пафос. Так и здесь произошло. Раздались голоса: «Не трогайте нашего Пушкина! Пушкин хороший!» Конечно, Пушкин хороший. Я и не говорил, что он плохой. Пушкин здесь притом, что среди воспевающих охоту я и его упомянул, хотя, конечно, лично этот замечательный человек не был замечен в убийстве братьев наших меньших, да и воспевание охоты для него скорее — случайный мотив. И все-таки, мало кто так красиво, эффектно и лаконично использовал в поэзии красоту охоты: «И будит лай собак уснувшую дубраву». Именно потому, что в большинстве случаев процесс охоты действительно прекрасен, я так и не понял, чего охотники обижаются? Я бы на их месте радовался. Наконец и им нашлось красивое имя — «эстетствующие убийцы».
Можно, конечно, назвать спортивных охотников «некрофилами» («труполюбами»). Особенно тех из них, кто тяготеет к сафари. Тоже красиво звучит. Вслушайтесь — не-кро-фил. Так ведь обидятся смертельно. Обвинят меня в том, что я примитив, чокнутый и мне не доступно что-то, ну очень высокое, что доступно только человеку с ружьем и в пробковом шлеме. А по сути-то, чего обижаться? Откройте любой номер журнала «Охота и охотничье хозяйство». За любой год. И в любом номере вы обязательно обнаружите фотографию такого содержания. Лежит труп медведя (волка, лося, кабана и т.п.). На корточках около этого трупа сидит мужик репродуктивного возраста. Между колен у него торчит ствол. Мужик удовлетворенно улыбается. Вопрос: «Как называется этот мужик?». Правильно — некрофил. «Труполюб» все-таки пошло звучит. Да и вообще не звучит. Так что давайте выбирать: эстетствующие убийцы или некрофилы. Первое, конечно, выглядит пристойнее и никаких пошлых намеков, оскорбляющих невинность.
Недавно в Москве происходила выставка охотничьих трофеев. Включив телевизор, на этой ярмарке вторживсырья я увидел дежурное лицо советника Президента России. Из его рассказа и комментариев ведущего выяснилось, что наш официальный интерпретатор государственной политики, оказывается, балуется сафари. Сафари настоящее.
В Африке, не в Завидово. Вы помните, «в Африке гориллы, львы и крокодилы». Это — там. Надо сказать, появление официального Голоса Президента на этой выставке, да еще в амплуа активного члена Сафари-клуба выглядело немного дико. На месте главы Администрации Президента я бы обратил внимание на частичное служебное несоответствие этого, очень высоко поставленного чиновника, занимаемой должности. Советник Президента обязан утверждать образ своего шефа, а не свой лично. На фоне цивилизованного В.В. Путина его советник выглядит как-то замшело. Президент России на горных лыжах или в кимоно, конечно, гораздо привлекательнее и демократичнее своего советника в нахлобученном пробковом шлеме.
Фонд охраны дикой природы (WWF) исчерпал, или почти исчерпал нравственные аргументы в пользу своей деятельности. С чего он начинал? С акции по спасению бамбукового медведя. В то время никому в голову не приходило превращать провинцию Сычуань в отделение Сафари-клуба в обмен на спасенную панду. Большая панда заслуженно стала эмблемой Фонда. Этот символ, несомненно, наделенный мощной харизмой, несколько десятилетий помогал Фонду удерживаться на высоком уровне. Но в последние годы Фонд, похоже, постепенно превращается в бизнес-партнера охотничьих клубов. Реализуя так называемую программу устойчивого развития, в так называемых экорегионах, Фонд подбирает в них виды животных, привлекательные для состоятельных иностранных охотников. Через свои проекты он способствует организации охотничьих туров. Я не берусь судить, хорошо это или плохо, наверное, очень хорошо, если приносит большие деньги, а развитие становится все устойчивее и устойчивее. В конце концов, любой фонд для того и создается, чтобы деньги зарабатывать. Разумеется, Московский офис WWF имеет к этому лишь косвенное отношение, как вынужденный исполнитель: политика такого уровня делается не в Москве.
Это, кстати, один из очень ярких примеров глобализации, когда мировую природоохранную политику определяют состоятельные эстетствующие убийцы (или некрофилы, кому как больше нравится).Под напором некрофилов потеряли наконец невинность и наши знаменитые центры: Центр «Заповедники» и Центр охраны дикой природы. В газете «Заповедные острова» в номере 12 (61) за декабрь 2002 г. на 6-ой странице в рубрике «Природа и мы» опубликована статья «Спортивное и любительское рыболовство на ООПТ». Статью иллюстрируют две фотографии. На одной симпатичная девушка с огромной щукой в руках. На другой все тот же мужик репродуктивного возраста с той же сладострастной улыбкой. На кукане он держит связку огромных рыбин (кажется, судаков). Автор статьи Мария Травкина из Центра Охраны Дикой Природы. Статья заканчивается пафосным обращением к природоохранной общественности. Это обращение заслуживает того, чтобы воспроизвести его полностью: «Хотелось бы надеяться, что рациональный и профессиональный подход к решению проблемы развития регулируемого туризма и отдыха на ОПТ России рано или поздно возьмет верх над суеверным страхом ревнителей природы перед бизнесом». Спешу успокоить автора этих строк: «рациональный и профессиональный» уже взял верх. «Ревнители» могут отдыхать. И все-таки хотелось бы напомнить «профессионалам», что после охраны природы, главная функция национальных парков — приобщение населения к природному наследию своей страны, а, соответственно, заповедников — экологический мониторинг и организация научных исследований. «Профессионалы» элементарно подменяют понятия: природное наследие путают с природными ресурсами. А о научных исследованиях в заповедниках и говорить нечего — подавляющее большинство из них так и не пошло дальше пресловутых ЗМУ.
Все это слишком уж явно отражает наше дремучее положение в мире — Япония, например, торгует высокими технологиями, а мы — нефтью и лесом.* * *
В сознании абсолютного большинства граждан заповедники ассоциируются с охотничьими хозяйствами. Совсем свежий пример. В начале 2003 года один мой хороший знакомый поехал в один из заповедников для выполнения научной работы. На месте, как он рассказывал, ему помогали «ЕГЕРЯ». Я даже не стал его поправлять, понимая, что ему это просто неинтересно. А кто еще в заповедниках, если не егеря? Этому парню всего 35 лет, он зоолог, кандидат наук, окончил Московский университет. Очевидно, что усилия «профессионалов» будут только способствовать непривлекательному имиджу наших заповедников.
Летом 2003 г. я побывал в горах в одной из бывших Союзных Республик. Остановился на территории недавнего заказника, преобразованного в национальный парк. Основная функция «национального парка» — обслуживание валютных охотников, приезжающих за трофеями: рогами косуль и маралов.
Выглядит это так. Охотник, обычно джентльмен старшего пенсионного возраста, в сопровождении егеря поднимается в горы к искусственным солонцам. Егерь подводит охотника к зверю на расстояние верного выстрела. Охотник стреляет, и с добычей оба спускаются вниз. Вот, собственно, и вся романтика. Единственная цель такой охоты — добыть трофей для ежегодной выставки Сафари- клуба.
Один из немцев, убивший в августе 2001 г. огромного марала, прислал егерю восторженное письмо, сообщив, что его трофей занял первое место в мире и оценен аж в 80 пунктов, что является официальным достижением Международного Сафари-клуба. Интонации письма таковы, что можно подумать, будто немец выкормил этого красавца собственной грудью.
Охотнику этот тур обходится в 1300 долл. США. Здесь я не обсуждаю, куда уходит каждый из этих долларов, однако вопрос далеко не праздный. Дело в том, что в последние годы «новые зеленые» много говорят о том, что валютная охота создает финансовую базу для поддержания заповедников и национальных парков. В данном, с позволения сказать, национальном парке, я увидел прямо противоположное.
Инфраструктура парка — типичный образец постсоветского убожества: на кордоне нет рации, аншлаги с гербом бывшей ...Советской Социалистической Республики сообщают, что это заказник, а не национальный парк, исходно живописная долина, где размещается кордон, представляет собой свалку металлоконструкций среди разваленных строений от заброшенной с советских времен фермы. Всюду грязь, запустение и вожделенное ожидание начала валютной охоты.Одно из тяжелейших последствий валютных охот — в их избирательности. Сафари — это совершенный механизм отбора, в результате которого из популяции изымаются самые красивые и сильные производители, оставляя на племя ублюдков.
Егерь, кстати, совершенно искренне удивляется: «Дичи становится все меньше и меньше».
Я бы назвал все это одним словом — маразм. У эстетствующих убийц для охоты в национальном парке найдется, конечно, более благозвучное определение, что-то вроде «экологического туризма», «инвестиций в охрану природы», «устойчивого развития» и прочей наукообразной чепухи.
Называя вещи своими именами, сафари — это удар по национальным интересам экономически отсталых, но сохранивших свое природное наследие народов.
Источник
http://www.vita.org.ru/amusement/hunt/nikolskii-medved.htm(Уже заранее извиняюсь за ссылку на Виту)
